Вечно юные | Станислав Плутенко. «Портрет Дориана Грея» | Но
старшие – те, кто еще не потерял способности к рефлексии, – не могут
равнодушно смотреть, как гибнут молодые. И каждый на свой лад пытаются
их спасти. В последние годы этой проблемой серьезно озабочена и
Православная Церковь. Но как разговаривать с "поколением цветов"? Как
подступиться к нему?– С молодыми нужно сейчас обращаться очень
бережно, – уверял нас батюшка, служащий в Подмосковье. – Одно
неосторожное слово – и все, вы можете их потерять. Да пусть приходят в
храм как угодно одетые! – И даже с голым животом? – Вы
ждете, что я скажу "нет", а я скажу "да"! И с голым животом, и
подвыпившие, матерящиеся. Лишь бы пришли. Пришли к нам, а не на
дискотеку. Сейчас не до жиру. Время-то какое! Знаете, что происходит на
дискотеках? Им там и наркотики раздают, и музыкой этой жуткой сводят с
ума. Ну, а еще... Священник умолк, видимо, раздумывая, сказать или не сказать. Потом все же решился: – Еще беременеют девочки, сами не зная, от кого. – ??? –
Да, представьте себе. Это я из исповедей знаю. В какой-то момент гасят
свет, и происходит свальный грех. В поселке, где я служу, несколько
таких матерей-одиночек, которые даже не знают, кто отец их ребенка. Когда
слышишь про весь этот ужас, думаешь: может, и правда? Может, пускай в
каком угодно виде и состоянии, но придут в спасительный ковчег Церкви,
а не на дискотеку? Однако немного поостыв и поразмыслив более
трезво, понимаешь, как небезопасна такая позиция. Конечно, сразу
выдвигать искалеченной молодежи слишком жесткие требования – это, как
любил выражаться в бытность свою премьер-министром Е.М. Примаков, контрпродуктивно.
Впрочем, с людьми вообще желательно общаться, учитывая их особенности:
пол, возраст, социальное положение, личностные характеристики. Но,
стараясь найти общий язык, нельзя упускать из виду конечную цель
общения. А она, как мы недавно сказали, заключается в том, чтобы спасти
молодежь от погибели. Но спасение невозможно без покаяния, а покаяние –
по-гречески "метанойя" – означает "изменение". А можно ли по-настоящему
измениться, не меняя свой безобразный вид и греховный образ жизни? Пока
по этому вопросу расхождения в православной среде вроде бы нет:
конечно, нельзя. Разномыслие начинается, когда заходит речь о "дороге к
Храму". Одни, как процитированный выше священник, считают, что ничего
не нужно навязывать, молодые потихоньку сами все поймут. Другие,
которых обычно упрекают в излишнем консерватизме, выступают против
попустительства, говоря, что это вредно как для самой молодежи, так и
для Церкви, в которой современная молодежь начнет утверждать свой стиль
жизни. И разве эти опасения беспочвенны? Мы, во всяком случае, уже не
раз слышали от своих юных собеседников, что у них батюшка без
предрассудков и благословляет – кого на пробный гражданский брак, кого
на предохранение от беременности, кого на работу в "отвязном"
молодежном журнале и прочих весьма сомнительных с точки зрения
нравственности местах (дескать, куда Господь поставил, там и стой). Ну
и с чего они вдруг – если батюшка благословляет или, в лучшем случае,
молчит, – начнут менять свою жизнь? Скорее наоборот, получив добро,
молодежь еще больше утвердится в своих страстях. И вдобавок, как это
обычно бывает с людьми, у которых нелады с совестью (ведь сколько ее ни
глуши, она все равно подает непрошенные признаки жизни) будет активно
перетягивать на свою сторону окружающих. Когда видишь людей, особенно
ровесников, у которых другой внешний вид и другое поведение, совесть
получает нежелательную подпитку, глушить ее становится труднее. Значит,
борьбу с ней нужно усилить, а подпитку минимизировать. Чтобы можно было
сказать себе и окружающим: "Я такой не один. Вон нас сколько! Кого
больше, тот и прав. А всякие отдельные ханжи и святоши могут
отправляться в монастырь". На Западе погибельный культ
"раскрепощенной" молодежи начал насаждаться несколько раньше, в конце
60-х, после удачно проведенной "Парижской весны", которую политологи
теперь называют первой "бархатной революцией". Именно революцией,
потому что был совершен настоящий переворот в общественном сознании,
подорваны моральные устои западного христианского общества. И хотя
тогда мало кто вполне представлял себе, какие ядовитые плоды принесет
"поколение цветов", мыслящие люди, естественно, испытывали тревогу. И
тоже задумывались как о путях спасения молодежи, так и о роли взрослых
в этом процессе. Умный человек, как известно, учится на чужих ошибках,
и лишь дурак на своих. За последние десятилетия мы (в смысле
"общество") и без того наделали много глупостей, прельстившись яркими
фантиками либерализма. Может, хотя бы в Церковь не будем заносить эту
отраву? Внемлем предупреждениям умных людей "с других берегов"? "Человек
становится взрослым тогда, когда он любит детство и детей и перестает с
волнением прислушиваться к исканиям, мнениям и интересам молодежи, –
писал 40 лет назад по свежим следам "Парижской весны" протоиерей
Александр Шмеман, живший в Америке и, между прочим, не замеченный в
сугубом консерватизме. – Раньше спасало мир то, что молодежь хотела
стать взрослой. <Сейчас, наоборот, взрослые хотят до гроба
оставаться молодежью – И.М., Т.Ш.>. А теперь ей сказали, что она
именно как молодежь и есть носительница истины и спасения. "Vos valeurs
sont mortes!" ("Ваши ценности умерли!" (фр.) – вопит какой-то лицеист в
Париже, и все газеты с трепетом перепечатывают и бьют себя в грудь:
действительно, nos valuers sont mortes! (наши ценности умерли! (фр.).
Молодежь, говорят, правдива, не терпит лицемерия взрослого мира. Ложь!
Она только трескучей лжи и верит, это самый идолопоклоннический
возраст, и вместе с тем, самый лицемерный. Молодежь "ищет"? Ложь и миф.
Ничего она не ищет, она преисполнена острого чувства самой себя, а это
чувство исключает искания. Чего я искал, когда был "молодежью"?
Показать себя, и больше ничего. И чтобы все мною восхищались и считали
чем-то особенным. И спасли меня не те, кто этому потакал..." А
еще раньше, незадолго до совсем не бархатной, а натуральной, кровавой
русской революции 1917 года, один из авторов сборника "Вехи" философ
Сергей Булгаков, впоследствии ставший священником, пророчески
предупреждал: "Если в христианстве старчество является естественным
воплощением духовного опыта и руководительства, то относительно нашей
интеллигенции такую роль заняла учащаяся молодежь. Духовная педократия
есть величайшее зло нашего общества... Каждый возраст имеет свои
преимущества, и их особенно много имеет молодость с таящимися в ней
силами. Кто радеет о будущем, тот более всего озабочен молодым
поколением. Но находиться от него в духовной зависимости, заискивать
перед ним, прислушиваться к его мнениям, брать его за критерий – это
свидетельствует о духовной слабости общества". К
предупреждениям не прислушались, духовная слабость общества вскоре
привела к катастрофе. Другое дело, что большевистские вожди довольно
быстро прекратили заискивать перед молодежью, положив конец
революционной вольнице, а заодно – разгулу "свободной любви" и прочего
декадентства. Взамен они вернули советским юношам и девушкам идеалы
чистоты, верности, самопожертвования и укрупнили старый лирический
романтизм новым, героическим. Идея полного переустройства общества на
более справедливых основаниях, без "голодных и рабов" увлекла множество
молодых людей. Увлекла настолько, что и в старости, несмотря на
открывшуюся страшную правду о советском периоде, бывшие комсомольцы не
отреклись от своих комсомольских идеалов, не желая признавать, что
безбожный социализм был обречен рухнуть. Обреченность молодежи
эпохи потребления очевидна уже сейчас. Об этом говорят – и у нас, и на
Западе – философы, ученые, духовенство, политики, публицисты. Но даже
не читая умных книг и статей, а лишь послушав популярные шлягеры, можно
всем своим существом почувствовать: еще четырех десятков лет на
размышления о судьбах молодежи у нас не будет. "Битлз", общепризнанные
кумиры поколения сексуальной революции, все-таки прикрывали вырвавшуюся
на свободу похоть романтическим флером. Теперь тексты нарочито грубы,
физиологичны. Скотство торжествует победу. "А ты такая страшная,
страшная..." (это о своей девушке), "Размножайся!", "Я на тебе, как на
войне". Дальше – только звериный рык и вой. Не нужно строить
иллюзий: потакание молодежи в сегодняшней ситуации только ускоряет ее
погибель. Те, кто это делает, даже из лучших побуждений, становятся
соучастниками жертвоприношения. Вместо того чтобы подстраиваться
под современный молодежный стиль, надо его (конечно, с умом)
дискредитировать, взяв в качестве девиза слова из стихиры на вечерне
Великой Пятницы: "Ад, достойный всяческого посмеяния". При этом
совершенно необходимо восстановить романтическую вертикаль, отказаться
от воспевания прагматизма, вернуть возвышенные идеалы, показать, как
обеднена жизнь их отсутствием. Наш опыт общения с молодежью
свидетельствует, что это совсем нетрудно. Романтический голод в
юношеской среде настолько велик, что для его утоления нет необходимости
изобретать какие-то изысканные блюда. Ну и, конечно, следует
вернуть молодежи место, которое она традиционно занимала в самых разных
обществах. Место отнюдь не центральное, не главное, а наоборот,
промежуточное. Короткий мостик при переходе из детско-отроческого
возраста к взрослому. Растягивание этого перехода, придание ему
наивысшего статуса началось, когда идеологи "нового мирового порядка"
стали разрабатывать комплексные программы сокращения населения. Оно и
понятно. Чем дольше будут длиться опасные молодежные забавы, тем больше
людей уйдет из жизни до срока. Чем престижней и беззаботней будет
молодежная жизнь, тем меньше захочется "играть на понижение", переходя
в разряд взрослых. Пока ты не женат и у тебя нет детей, ты и в
тридцать, и в тридцать пять лет – молодежь. Когда же наконец надумаешь
обзавестись семьей, много родить не успеешь. "Раньше мир спасало
то, что молодежь хотела стать взрослой", – пишет отец Александр Шмеман.
Но для этого нужно прекратить ей угождать и перед ней заискивать. Иначе
с какой стати барин вдруг захочет поменяться местами с прислугой?
Взрослый, а не юношеский статус должен сделаться более престижным,
дающим новые права и возможности. А затянувшаяся "молодежность" вновь
(как было совсем недавно!) станет признаком инфантилизма, личностной и
социальной несостоятельности. Не восхищения, а иронической усмешки пусть удостаивается заигравшийся плейбой.
Ирина Медведева, Татьяна Шишова
|