Сельский детектив «Утром у перехода через Латыгору обнаружено безжизненное тело с ножевыми ранениями 27-летнего бывшего зампрокурора Брейтовского района. Обвинение в убийстве предъявлено бывшему сотруднику ОВД этого же района. Мужчины были давно знакомы, после “обмывания встречи” один пошел провожать другого, по пути возникла ссора…»
«Ночью на дороге вблизи деревни Манилово были обнаружены фрагменты тел двух женщин и мужчины. Потерпевшие были сбиты Владимиром К., председателем колхоза “Путь коммунизма”, который в пьяном состоянии на полной скорости врезался в идущих по дороге людей. Потерпевшие возвращались с поминок умершего от пьянства товарища».

Это фрагменты из обычного раздела «Происшествия» брейтовской газеты. Поговорите с жителями любой деревни, и они — кто с кислой улыбкой, а кто со слезами — расскажут еще о десятках людей, принесших себя в жертву Дракону. Например, в одном рабочем поселке не так давно в течение месяца погибло сразу пять человек. Один умер от пьянства, другой разбился на машине, третий сгорел в собственном доме…

При создании Рыбинского водохранилища в 1941 году погибли 294 человека. Они отказались покидать свои дома. «На берег постоянно выбрасывает человеческие кости и черепа из затопленных кладбищ. Каждый год по целому гробу набираем и хороним», — рассказывает отец Анатолий

Брейтовский район в истории страны известен еще и тем, что 55% его территории затоплено Рыбинским водохранилищем. Под воду ушло 4 монастыря, 800 деревень, причем в каждой был храм. Старожилы рассказывают, что торчащие из воды купола бомбили с самолетов.
Надежда Ивановна Плохово родилась 80 лет назад в деревне Лягалово — на берегу реки Мологи. Но она прекрасно помнит, как их переселяли перед началом войны из зоны будущего затопления: «Пришли какие-то люди и стали чистить будущее дно.

Они вырубили наш прекрасный сад. Дедушка просил оставить одну вишню, чтобы взять ее с собой, но ее тоже срубили. Нам разрешили взять с собой только дом, где мы жили. Отец с дедом вручную разобрали. А две трети имущества — баня, зимний дом, сараи для хозяйства — там осталось. Перевозили дома на лошадях. Как же горевали все! Фамилиями здесь сотни лет жили. Травы на лугах вдоль Мологи так пахли, что никакого чая не надо, бери да траву заваривай. Земля плодороднейшая. А нас на песчаную почву переселили. Участок земли дали, но прокормиться мы с нее не могли. Вслед за выселением сразу война, отец на войне погиб. Нас у мамы шестеро осталось.

Старожилы расказывали, что когда-то по Мологе (река в затопленной Моложской низменности) ходили колесные пароходы. Глубина русла составляла 12 метров. Средняя глубина Рыбинского водохранилища – 4-5 метров

В войну мы противотанковые рвы копали, а после войны отправили меня на лесозаготовки в Пошехонье. Работали с шести утра до шести вечера. Кормили кое-как, спали на полу. От острого истощения у меня в глазах темнело. Все молилась Богу, чтобы сознание не потерять и живой домой вернуться. Мама верующей была, ее вера ко всем детям перешла».
Но крепкая вера в деревне теперь — редкость. Когда благочинный Брейтовского района протоиерей Анатолий Денисов предложил отслужить в центре «пьяного» рабочего поселка молебен, освятить каждый дом и пройти вокруг поселка крестным ходом, жители согласились: «Конечно батюшка, но только не сейчас, лучше летом...». — «Почему летом?» — «Так дела же у всех…»

Последняя морковка

«Половину нашего района затопило водохранилище. А оставшуюся половину — водка, — говорит отец Анатолий. — В наших местах у человека выбор небольшой, кабак (читай — самоубийство) или Церковь. Недавно в Прозорове застрелился молодой человек, 22 года. Остались гражданская жена и ребенок. Через два дня приходят ко мне родственники и спрашивают: “Батюшка, покойник купил бутылку водки и пива. Пиво он перед смертью не тронул, мы его сразу выпили. А вот полбутылки водки осталось, можно ли ее допить, нет ли в этом греха?” Я смотрю на мать и удивляюсь — у тебя же сын умер! А ты про водку говоришь!»

Когда-то здесь можно было найти работу на сырном или льнозаводе, на предприятии по переработке рыбы или мясо-молочной продукции. Все это в прошлом. По словам сельчан, из 16 колхозов жизнь теплится лишь в пяти. Слава Богу, что благодаря усилиям муниципальной вла сти работают школы, лесхозы, больница, рыболовецкие совхозы, магазины и сельские клубы, но попробуй-ка устройся туда — все места заняты. Даже Рыбинское водохранилище поделено на квадратики — акватории. Закинешь не туда свою сеть, могут и убить.

Один человек, чтобы снарядить ребятишек в школу, три тонны морковки вырастил — и по три рубля за кило не может продать! А он больше на нее потратил. Закончив школу, большинство молодых людей сразу идут на биржу и «садятся» на пособие по безработице (600 рублей). Те, кто побойчее, перебираются в Москву и в Ярославль, хотя их там никто и не ждет.

«Не могу я один создать рабочие места по переработке молока, мяса, овощей, ягод. Для этого нужны инвестиции,— честно признался глава поселения Прозоровское Вячеслав Смирнов. — Даже если молодой человек, вернувшись из армии, имеет специальность столяра, электрика или связиста, мы не можем обеспечить его работой. Он может рассчитывать только на делянку в 50 кубов леса по льготной цене для строительства дома, да и то если женат. Но рубить, вывозить и строить он должен сам. Раньше каждый мог заработать на рыбе, купив лицензию на ловлю сетями. Но по решению Минприроды лицензии для физических лиц отменены».
Но что невозможно человеку, возможно Богу.

Корова-обогреватель

Отец благочинный сосредоточенно смотрит на ленту дороги, летящую по колеса его «жигуленка». Проезжаем мимо деревни Чурилово с пятью домами.

— Хочешь, деревню тебе подарю? — улыбается батюшка. — Заходи в любой дом и живи. Мебель вся есть, печка. Может, здесь одна-две бабушки остались, как в Коробове. Я туда их причащать приезжал. Они прямо в доме отгородили место для коровы и почти не топят, дрова экономят. Запах да, есть, но зато тепло. Корова — это же паровая батарея.

И таких деревень здесь… Недавно приехали со знакомым в одну, идем по улице, вдруг бабушка навстречу бежит: люди, люди идут!!! Это же чудо настоящее, что там еще кто-то остался.
— А что-нибудь действительно необычное бывало с вами?

— Да постоянно происходит. Этим летом в один из дней в разных концах района было одновременно несколько треб. Между каждыми двумя — по часу дороги. Едем вместе с певчими и вдруг посреди села Суминское машина заглохла! Все, думаю, опоздали. А из дома напротив выходит дедушка и спрашивает: «Батюшка, народ созывать?» — «Какой народ? Куда созывать?» Выяснилось, что неподалеку есть святой источник. Еще в 1970-х в этот день каждый год в десять утра в село приезжал священник его освящать. Смотрю на часы — без десяти десять. И что удивительно, отслужили мы молебен, поехали дальше — и никуда не опоздали.
На дороге нас приветствует инспектор ГИБДД.

— Парень недавно из армии пришел. Хороший, верующий, а работу долго не мог найти. Но Господь помог, — кивает на милиционера батюшка. — А на прошлой неделе пришли ко мне еще трое: «Батюшка, работы нет, свет за неуплату отрезали, что делать?» Один жениться собрался, сам в райпо за 600 рублей в месяц развозит хлеб по деревням, невеста — продавец, тоже 600 получает. А мне грузовик пожертвовали. Я им и пред ложил дрова старушкам по более низкой цене, чем тут продают, привозить. Общее число молодых прихожан в Брейтове составляет примерно 50-60 человек. В остальных селах — считанные единицы.

Академия добрых дел

Отец Анатолий служит в районе уже пять лет. На его попечении находятся все пять храмов и две часовни. Он благочинный и единственный священник Брейтовского района. Бывало, обращается за благословением для какого-нибудь дела к владыке, тот благословит и прибавит: «Вы, батюшка, только благословение у своего благочинного возьмите». «Я голову склоню, — рассказывает батюшка, — крестное знамение наложу, благослови меня Господи, и процесс пошел. Кручусь один, как веретено. Несколько раз прошение посылал: дайте помощника. Но если в городах священников не хватает, о селах что говорить?»

«Батюшка у нас золотой, — вспоминаю слова местных бабушек,— ему медаль надо дать. Он нам и автобус на богослужение из одного села в другое организовал, и ребятишки в воскресные школы ходят (в Брейтово и Прозорово). В Брейтове старческий дом почти готов, рядом сад в шестьдесят деревьев заложен. Часовню в память о затопленных “морем” монастырях и селах построил. Столько энергии в нем, что он нам всем унывать не дает».

— Вот вы хотите богадельню открыть, а чем кормить старичков будете, кто ухаживать за ними станет? — интересуюсь у батюшки.

— На каждый роток Бог дает кусок,— откликается он. — У меня брат (протоиерей Василий Денисов, настоятель Воскресенского собора в Тутаеве) десять лет назад устроил богадельню на окраине Рыбинска. У него там двенадцать человек. Очень все складно получилось. Бабушки получают пенсию, и часть ее уходит на их содержание и оплату повара и медсестры.

При богадельне о. Анатолий обязательно сделает благотворительную столовую. В селе есть люди, кто за еду дрова поколет и поможет по хозяйству. При богадельне разместится и воскресная школа.

— Такие дети у нас замечательные в воскресной школе. Бывает, что оба родителя пьют, а детки за обоих в храме молятся. Я хочу для них подсобное хозяйство открыть, как в селе Сить-Покровское. Там фермер организовал школьников, и они такие урожаи овощей выращивают, что диву даешься, — продолжает батюшка. — Есть у нас библиотекарь и преподаватель творческого кружка Надежда Папушкина, она придумала «Академию добрых дел». Это как тимуровский отряд (восемь человек). Ребята помогают старушкам и инвалидам убирать снег, копать огород, заготавливать для коз березовые веники и выполнять другие дела по хозяйству.

Воскресную школу в Прозорово ведут матушка Галина Денисова и директор сельского клуба Светлана Зубова (на снимке). Прозорово, единственное село в округе, где между священником и директором клуба нет конфликтов. Перед Пасхой и Рождеством дискотеки отменяются. Молодежь не возражает

А еще директор Прозоровского сельского клуба Светлана Зубова вместе с батюшкой организовали православное объединение «Анастасия» — это около 50 человек: родители детей из воскресной школы и просто прихожане. «Анастасия» организует сельские праздники: ко Дню защитника Отечества, жен-мироносиц и др. В праздничный день после литургии взрослые и дети собираются в клубе, где их ждут накрытые столы и культурная программа. Ребята из воскресной школы читают стихи, поют песни, иногда бывает театрализованное представление или игра.

В этом году на «мужской» праздник папы играли в викторину с вопросами о православной культуре.
Всем районом ежегодно отмечается день памяти сщмч. Александра Петропавловского (17 ноября), жившего в этом селе и расстрелянного в 1937 году. В Прозорово приезжают паломники из Москвы, Ярославля, Рыбинска и окрестных сел. Литургия заканчивается крестным ходом вокруг храма, после которого под звон колоколов освящаются рыболовные сети (в этот день, перед началом зимнего рыбного сезона, сюда съезжаются рыбаки со всего района). Затем начинается общая трапеза, которую готовят всем миром, батюшка даже обращается к местным предпринимателям с просьбой пожертвовать продукты на общий стол. Дымится полевая кухня, варится обязательная уха. «Эти праздники очень сплачивают наших людей и просвещают в Православии. Например, многие даже не знали, что есть День жен-мироносиц, — говорит Светлана Зубова. — А на праздник священномученика Александра в храм приходят даже те бабушки, кто весь год не ходит в церковь».
Отец Анатолий называет своих старушек духовными спонсорами Русской Православной Церкви. В пояснение этих слов он рассказал такую историю.

Подвиг бабки Ольги

Служил я тогда в селе Спас-Водога Пошехонского района. В соседнем селе, Савинском, жила бабушка Ольга, которая с детства хранила у себя Федоровскую икону Божией Матери. Эту икону много лет назад передал ей встретившийся на улице старичок, сказав, что икона из монастыря и надо ее беречь. Люди в округе знали, что хранится у рабы Божией Ольги чудотворный образ. Если свадьба у кого или беда, приезжали к ней помолиться. В брежневские времена там не осталось ни одного действующего храма.

Пришло время, когда появились в глухих деревнях охотники за старинными иконами. Если бабка икону не продавала, ее выкрадывали.

Я предложил Ольге передать икону в храм. Во-первых, писана, в хорошем окладе, и стоит на видном месте — украдут ведь. «Батюшка! — отвечает Ольга. — Я слово дала хранить ее у себя, пока жива, не могу ее отдать!».

В тех деревнях магазинов нет, несколько раз в неделю автолавка привозит продукты. В один из приездов этой автолавки собрались вокруг все старушки, а Ольга и заявляет: «Ну что же, бабы… Жить-то надо, продала я вчера икону за девять тысяч рублей. Ничего, взяли». Бабки за голову схватились, дескать, грех-то какой ты, Ольга, на себя взяла! К вечеру и до меня новость долетела. Я тоже расстроился. Даже определенную проповедь сказал в воскресенье: «Дорогие братья и сестры! Последователи есть у Иуды и сейчас, кто стремится нажиться на продаже. Икона не является собственностью — она из поколения в поколение передается. Я скорблю о том, что натворила Ольга».

И не стало после этого бабушке Ольге покоя. Стоит ей появиться на улице, на нее пальцем указывают. Идет в автолавку за продуктами, в ее адрес оскорбления: «Такая-сякая, Иудино отродье!» Она, бедная, плачет, но терпит.

Прошло с тех пор два года. Приезжаю я в эту деревню старушек причащать, навстречу мне Ольга: «Батюшка, зайди ко мне!» Захожу. «Закрой дверь-то плотнее!» Я закрыл. Она говорит: «Если бы я сказала, что спрятала икону — все равно бы старухи ворам проболтались. И я вот сидела, думала: “Господи, не умею я мо литься, не умею я поститься — лучше скажу, что продала, пусть меня все ругают напрасно… Но куда же ее мне спрятать? Под пол? Тогда придется по ней ногами ходить. На чердак? Все равно найдут”».

Тогда она перевернула стол на кухне, завернула икону в чистую простынку и привязала ее под столешницей. Садится обедать, перекрестится и скажет: «Богородица! Я с тобой!» и сидит, ест хлеб вместе с Божией Матерью… Достала она икону и мне протянула: «Чувствую, скоро Господь меня призовет, а ты возьми ее».

И стало мне понятно, что другого способа сберечь икону у нее не было. Ведь что такое деревня? Подойди к бабушке любой: «Как у Ольги-то икона, цела?» Она скажет: «Цела, цела! Но она никому ее не дает, икона у нее стоит на кухне закрытая тряпочкой — никому ее не продаст». Какой с этих бабушек спрос?

Но на этом история с иконой не закончилась.

Служил у меня на приходе диакон отец Александр Медведев. Он приехал из Москвы в глухой приход, где было лишь тридцать дворов. Все говорят: «У тебя жизнь-то хуже, чем в тюрьме, ты его хотя бы в город отправь, с голоду же умрет!» Я в ответ: «Что вы глупости говорите, все у него в порядке». Супругу его звали Евгения. Она окончила московское Гнесинское училище и прекрасно пела на клиросе.

Пришло ей время первый раз рожать. Деревня у нас такая глухая, что в распутицу добраться можно было только на вертолете или самолете. И решили они рожать дома. Попросили помочь мою матушку Галину, она по образованию медсестра. И еще взяла Евгения благословение у духовника. Настал день родов. Вбегает к нам отец диакон, сам весь белый, и говорит, что схватки начались. Моя матушка побежала к Евгении, а мы с дьяконом вошли в храм, вынесли Федоровскую икону и стали молиться. Все знают, что эта икона в родах первая помощница.

По окончании молебна нам сообщили, что матушка Евгения жива и здорова. Родилась у нее прекрасная Марья. Врачи узнали и на второй день прислали из Ярославля санитарный вертолет. Мы испугались, что сейчас ругать будут. Но вошли медики в дом к отцу дьякону, видят, все чисто, аккуратно, иконочки, лампадочки везде и говорят: «Дай Бог каждому, продолжайте дальше». Сейчас он священник, и у него уже пятеро детей.

* * *
В Прозорове зимой темнеет рано. Быстро затихает и без того малозаметная сельская жизнь. Иной раз пронесется на авто по центральной улице с дикой музыкой какой-то заезжий чудак, и снова тишина. Только светятся желтым окна деревенских изб, да уходит, клубясь, в черное небо дым от печных труб. Поскрипывает под ногами снег, мы с о. Анатолием идем на субботнюю всенощную в храм Архангела Михаила.

— На службу, наверное, две с половиной старухи придут?

— Ты третьим будешь, — смеется о. Анатолий и добавляет: — Тут народ к вечерней службе еще непривычный. До того как брейтовский храм «Всех Скорбящих Радость» сгорел, субботние всенощные в нем служили. Брейтово — это районный центр. В храме вся духовная жизни района сосредоточена была.

Во время пожара так полыхало, что чугунные батареи расплавились. Только икона Спасителя и уцелела, что над входом висела. Даже колокола спасти не смогли. Но знаешь, худа без добра не бывает. Господь к покаянию через скорби ведет. Люди без храма сиротами себя почувствовали. Прямо на улице подходят всей семьей: батюшка, только нас не забудь позвать, когда храм начнешь строить. Теперь они поняли, что храм, оказывается, стержнем всей их жизни был.

Сгоревший Скорбященский храм когда-то, еще до о. Анатолия, начали строить без благословения правящего архиерея (оно было получено «задним числом»). В огне погибла даже местная святыня – Леушинская икона Божией Матери, которую жителям Брейтово подарили прихожане Леушинского подворья в Санкт-Петербурге. Уцелевшая икона Спасителя висела над входом в храм. Для нового храма в селе Брейтово администрация района уже выделила место. Как только владыка благословит, начнется строительство. Но о. Анатолий считает, что сначала каждый должен построить храм в своей душе, чтобы новый Скорбященский был теплый не от печи, а от общих молитв и жертв