Все богослужения Православной Церкви проникнуты молитвенным воплем: «Кирие элейсон» — «Господи, помилуй!» Это древнейшая молитва человеческая. Предание Церкви говорит, что согрешившие и изгнанные из рая наши прародители, сидя «прямо рая», начали свой благословенный путь покаяния, обеспечивший возможность спасения Христом человеческого рода, именно этим покаянным криком души: «Помилуй!». «Милостиве, помилуй мя, падшаго!»

Священнейшие ветхозаветные творения, псалмы и пророчества неустанно повторяют это слово: «Помилуй». «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей» (Пс 50, 3). «Молитесь Богу, да помилует нас», — говорит пророк Малахия (Мал 1, 9).

Первая молитва, раздавшаяся в первом построенном на земле храме истинного Бога, была: «Господи Боже, услыши и помилуй!» (3 Цар 8, 30).

Это первая молитва, которую выучивает православный ребенок, и это же последняя молитва, которую повторяет предсмертно тускнеющее сознание умирающего.

И если в спокойные дни, в трясине повседневной будничной жизни, очень часто равнодушно повторяются, как привычный затверженный припев, слова «Господи, помилуй!», — то в моменты, когда или опасность, или мука, или жгучее сознание бездны своего падения потрясают душу, тогда этот краткий молитвенный вопль внезапно пропитывается глубочайшим смыслом и силой. И как осужденный на смерть перед судьей, во взоре которого прочитывает он последнюю надежду на помилование, как опасно больной в мольбе к врачу, могущему спасти, начинает душа человеческая кричать ко Всемогущему Богу: «Господи, помилуй!»

Много вдохновенных, ярчайших молитв сложено человечеством. Но когда смерть заглядывает в глаза или когда нестерпимый огонь стыда жжет душу, тогда не может человек найти в себе силы, чтобы повторять спокойные слова молитв, но, вместо всех иных молитвословий, вопиет он: «Господи, помилуй!» — обретая в этих двух словах подпочвенную основу всех молитвенных прошений.

И когда паче всех надежд окажется, что этот вопль услышан, когда милующая рука отклонит, казалось, неизбежную смертельную опасность или выведет душу из казавшегося безысходным тупика, тогда полюбляет спасенная душа крепкой неотрывной любовью эту кратчайшую молитву «Господи, помилуй!» и уже спокойно и просветленно начинает повторять ее во все светлые и темные, в скорбные и радостные минуты своей жизни.

Вот почему припевом «Господи, помилуй!» пропитано православное богослужение. Если Православие, как учит митрополит Антоний, есть по преимуществу религия покаяния, если, по учению того же святителя, оно есть святилище всего человечества и все, что есть истинно доброго, ценного, правильного во вселенной, где бы оно ни находилось, по существу принадлежит Православной Церкви, то, конечно, тут, в храме православном, в православной молитве, на подобающем ему месте, в неисчислимых молитвенных повторениях, должно находиться фундаментальнейшее молитвословие человечества — «Господи, помилуй!» — и как вопль видящей себя на краю гибели души, и как спокойное, радостное, благодарственное повторение этой принесшей спасение молитвы.

И отдельный человек, и народы, и все человечество уже много раз стояли на краю гибели и много раз были спасаемы от нее Божией милующей рукой. Как же многое множество раз не повторять «Господи, помилуй»? Как не повторять этих засвидетельствованных спасительных слов, когда гибель в еще невиданной мере приблизилась к человечеству, приняла ясно ощутимые формы и упорно заглядывает ему в глаза?!

Мы, несомненно, предугадываем, что эта первая молитва человеческого рода, впервые произнесенная устами наших согрешивших прародителей в горький час изгнания из рая, будет и последней молитвой человеческих уст, когда в огне и буре, в гласящей трубе архангельской закончится человеческая история и в трепете предконечных минут не будет у человеческих душ ни сил, ни времени для иных молитв, кроме этой — кратчайшей и бездонно глубочайшей: «Господи, помилуй! Пощади и помилуй!»