Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. (Матф.5:6)
Братия и сестры, кто может и хочет помолиться о воинах Новороссии.
Эта молитва читалась в храмах во время Великой Отечественной Войны 1941-1945 годов:
Господи Боже сил, Боже спасения нашего, Боже, творяй чудеса един. Призри в милости и щедротах на смиренныя рабы Твоя и человеколюбно услыши и помилуй нас: се бо врази наши собрашася на ны, во еже погубити нас и разорити святыни наша. Помози нам, Боже Спасителю наш, и избави нас, славы ради имене Твоего, и да приложатся к нам словеса, реченная Моисеем к людем Израильским: дерзайте, стойте и узрите спасение от Господа, Господь бо поборет по нас. Ей, Господи Боже, Спасителю наш, крепосте, и упование, и заступление наше, не помяни беззаконий и неправд людей Твоих и не отвратися от нас гневом Своим, но в милости и щедротах Твоих посети смиренныя рабы Твоя, ко Твоему благоутробию припадающия: возстани в помощь нашу и подаждь воинству нашему о имене Твоем победити; а имже судил еси положити на брани души своя, тем прости согрешения их, и в день праведнаго воздаяния Твоего воздай венцы нетления. Ты бо еси заступление, и победа, и спасение уповающим на Тя и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Далее текст взят у summer56
О нашей молитве по соглашению.
Монахи Святой Горы.
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.
Возлюбленные братия и сестры во Христе Иисусе, молившиеся вместе нами весь этот год "по соглашению" за воинов Новороссии и за весь страждущий и гонимый русский народ, - мир вам и Божие благословение со Святой Горы Афонской.
Друзья, как мы с вами видим, ситуация в настоящий момент сложилась двойственная, неопределенная, "подвисшая". Слава Богу и святым его, безжалостный враг наш был остановлен и отчасти отброшен от русских городов Донбасса: Луганска, Донецка, Снежного, Дебальцево, Новоазовска... от больших и малых сел и казачьих станиц. Посланные киевскими милитаристами войска и наемники не смогли "навалом" одолеть нас, стереть в порошок, выжечь каленым железом, как бы им этого ни хотелось, и это несомненно - наша большая общая Победа, значение которой невозможно умалить.
К сожалению, эта Победа далась большой кровью. Свыше десяти тысяч защитников Донбасса и мирных жителей заплатили самую дорогую цену за право жить на своей земле, обильно политой кровью и потом их отцов и дедов. В жестоких боях погибли, часто геройски, самые лучшие из нас, самые отзывчивые, самые добрые люди. А сколько раненых, сколько искалеченных! Сколько людей лишилось родного жилища и любимой работы, сколько "пропало без вести" - стали жертвами военных преступников, карателей, насильников и мародеров! Скольких настигла преждевременная смерть от горя, болезней, недоедания! К сожалению, больше всего пострадали самые слабые, самые беззащитные из нас: старики-пенсионеры, дети, молодые девушки, инвалиды и просто больные люди, сироты, бездомные...
Возлюбленные, некоторые люди, не прочувствовавшие всей остроты ситуации, упрекали нас в том, что мы "благословляем братоубийственную войну". Нет, - отвечаем мы им. - Но войну оборонительную, войну русского народа за свое святое право жить так, как он жил веками на своей, русской, земле в своих, русских, городах и станицах, за право говорить на своем, русском, языке, исповедовать свою, "русскую", веру, изучать свою, русскую, историю, читать русских поэтов и писателей, чтить русских воинов-победителей. Мы полагаем, что достоин всякого благословения русский, как и любой другой, народ, отстаивающий свою собственную идентичность, свою само-бытность, свой "цивилизационный код", перед лицом иноземных захватчиков-интервентов (а речь сегодня идет об интервенции уже не только ментальной, но и физической). Сами бойцы говорят так: "Террористы и сепаратисты объявили нас террористами и сепаратистами. Нас мучают и убивают, лишь за то, что мы думаем иначе. Пусть они прекратят убивать нас, бомбить наши дома и угрожать нашим семьям, чтобы мы могли вернуться к мирной жизни".
Возлюбленные, мы вместе с вами молились, вместе следили за развитием событий. К сожалению, первые успехи наших воинов в отражении вражеского натиска развить не удалось. К нашей великой боли, контрнаступление было остановлено сильными мiра сего; лидерам народного восстания были навязаны невыгодные договоренности. Далее мы с вами были свидетелями целого ряда подлых предательств в нашем тылу: убийств, арестов, отстранения от командования главных действующих лиц донецкого ополчения - всех тех, кто не побоялся встать в первые ряды народного сопротивления преступному нацистскому режиму. К сожалению, сегодня нет в числе командующих И. Стрелкова, И. Безлера, В. Болотова, С. Петровского... были подло убиты из засады А. Беднов, В. Пинежанин, Е. Ищенко... Вечная память во Христе им и всем павшим воинам!
Увы, в настоящее время положение вещей только ухудшается. Ополчение по всей линии фронта подвергается постоянным артобстрелам без права на адекватный ответ. В некоторых частях падает боевой дух и дисциплина, происходит моральное разложение. Кроме того, по-прежнему продолжают страдать мирные жители. Виной этому не только безнаказанно проводимый карательными войсками артиллерийский терроризм (!), но и экономическая блокада Донбасса. Введенная преступным русофобским режимом, эта блокада во многом поддерживается и с другой стороны - вроде бы дружественной русскому народу Российской Федерации, - что не может не вызывать по меньшей мере недоумение...
Сегодня русские люди в русских же городах: Мариуполе, Одессе, Николаеве, Запорожье, Днепропетровске, Харькове и многих других - подвергаются репрессиям, в том числе тюремному заключению, избиениям и пыткам за инакомыслие, за любую попытку отстоять или даже просто как-то выразить свою русскость! Насильственная "украинизация" касается всех возрастов - от взрослых до самых маленьких. После распада нашей большой Родины прошло лишь двадцать с небольшим лет. Но за столь короткий срок мы с вами стали невольными свидетелями небывалого психологического и физического давления, которому подверглись русские люди, еще в начале девяностых годов прошлого века проживавшие на территории УССР, и вдруг оказавшиеся подданными "Незалежной Украины". Правительство этого новорожденного государства решило сделать ставку на национализм самого крайнего русофобского толка, идейная база которого разрабатывалась в специальных "украинских" центрах в Австро-Венгрии, США и Германии на протяжении всего XX века. И как мы увидели, для многих граждан этого нового образования платой за относительно комфортную жизнь и рост по служебной "лестнице" стал отказ от русской идентичности и переоблачение в "украинца" (так же и в других бывших советских окраинах откуда ни возьмись появились принципиально не-русские "прибалты", "белорусы" и т. д.), а закончилось все это - как, очевидно, и планировалось "социальными инженерами" - нынешней трагедией, братоубийственной войной и разрухой.
Оговоримся, что, допуская наименование "украинцы" для жителей исторической Малороссии - бывших окраинных земель Российской Империи (но не для жителей Слобожанщины или Донбасса), мы никак не можем согласиться с "украинством" как ложной идентичностью, искусно созданной западными политтехнологами "конфигурацией" из либеральных идеологем и псевдоисторических фантазий (где за основу были взяты домыслы Грушевского), - созданной с одной-единственной целью: выделения из части малороссов и великороссов, а также галичан, некой новой "политической нации", совершенно чуждой и даже враждебной русскому народу, русскому духу, русской идентичности, русской вере. Тем более, мы не можем примириться с идеями украинского фашизма (основным идеологом которого явился небезызвестный Донцов). Мы с прискорбием наблюдаем, как в лоне самой Русской Церкви на Украине (УПЦ МП) набирают силу центробежные тенденции и как некоторые "украинствуюшие" пастыри призывают и здесь к отделению и "самостийности" (по-своему они правы, ведь "украинство" никак не сочетается с Православием, и самые первые сознательные "украинцы", преклоняясь перед Ватиканом и папой, решительно отвергали православную "русскую" веру, называя ее "москальской"). Эти "ревнители" совершенно не помнят или не хотят помнить о том, как из православного сербского народа аналогичным образом - при непосредственном участии Ватикана - были выделены "хорваты", и о том, что за этим последовало: кровопролитных междоусобицах, продолжавшихся из века в век, вплоть до наших дней! Естественно, представители униатской "церкви" и последователи секты Денисенко в своем "украинстве" заходят еще дальше, и некоторые их заявления носят уже откровенно фашистский характер... Итак, мы видим, как безбожный еретический Запад в который раз, преступая наши границы, ругается над нашими святынями. А наши главные святыни - это не столько храмы и памятники, сколько людские души, за которые идет невидимая брань с силами тьмы.
Возлюбленные, на фоне разыгравшейся трагедии нас глубоко опечаливает позорное бездействие тех, кто, по идее, должен был бы оберегать и защищать русских людей, всех и каждого в отдельности, где бы они не находились. Назовем вещи своими именами: правительство РФ совершило предательство интересов нашего народа, пойдя на ряд преступных компромиссов с захватившими с помощью незаконных вооруженных формирований власть "майдановцами". После некоторых колебаний оно объявило вчерашних воров и рэкетиров, а сегодняшних убийц, мародеров, мучителей русских людей и хулителей России - своими "партнерами", а созданный ими карательный экспедиционный корпус - нейтрально, "силовиками". Причины этого предательства, увы, ни для кого не являются тайной: экономические интересы РФ и ее крупнейших корпораций были поставлены выше всех остальных интересов... Мы видим, что обещания помощи и защиты нашим соотечественникам, находящимся по ту сторону проведенных чьей-то безжалостной рукой границ, оказались лишь обещаниями: проект, предполагавший создание русской государственности на землях Западной Руси, был "заморожен", а миллионы русских на территории абсолютно враждебного им государства "Украины", по сути, - оставлены "на съедение" местным манкуртам-националистам, иванам, не помнящим родства, но кипящим звериной ненавистью ко всему "русскому"..
Мы видим теперь, что это преступное и позорное соглашательство, однако же, не достигло цели (что, впрочем, было известно заранее). Подавление всякого инакомыслия, включая запугивание, многочисленные аресты и настоящие зверства по отношению к мирному русскому населению, продолжаются, агрессия "украинства" ничуть не ослабевает. Украинский милитаризм только набирает обороты, неофашистское государство собирается с силами, закупает новую военную технику, привлекает новых ландскнехтов... Возлюбленные, необъявленная война идет полным ходом, и нам с вами ни в коем случае нельзя расслабляться: так или иначе, она касается или коснется каждого из нас. Особенно собранными, отмобилизованными следует быть жителям Донбасса - русской Украины: слишком многому научил всех нас печальный пример уничтожения Украины сербской, по сути, тем же самым стародавним и непримиримым нашим противником. Так же, как среди хорватов, с неописуемой жестокостью "зачистивших" сербское население "Краины", основную ударную силу составили прямые потомки и духовные наследники фашистов-усташей, так и сегодня уже против русских украинцев воюют прямые потомки и наследники духовных братьев усташей, "бандеровцев" (УПА). Тех самых "украинских патриотов", устроивших в 1943 году жесточайший геноцид польского населения Украины, жертвами которого стали более ста тысяч мирных жителей (в том числе не менее 75 православных священников-"москвофилов"), печально известную "волынскую резню".
Друзья, разве можем мы в таких условиях оставить нашу молитву? Ответ может быть только одним: Нет - напротив, ее необходимо усугубить. В нашей коленопреклоненной молитве нуждаются все русские воины, на передней линии фронта и в тылу: танкисты и артиллеристы, разведчики и корректировщики огня, зенитчики, саперы и связисты, врачи и медсестры, водители транспорта...
В нашей горячей молитве нуждается весь страждущий русский народ Западной Руси: все сущие в болезни и печалях, бедах и скорбях, обстояниях и пленениях, темницах и заточениях, и особенно - гонимые безбожниками и еретиками за исповедание "русской" православной Веры, за свою русскость. Все обездоленные русские люди, стонущие под гнетом безбожного оккупационного правительства. Да избавит их Господь от сомнительных благ "украинства" и из лап украинских "цивилизаторов"!
Наконец, в слезной молитве нуждается весь наш народ, "самый большой разделенный народ в мире", сегодня находящийся - без всякого преувеличения - на грани жизни и смерти. Возлюбленные, еще никогда русскому народу столь не грозила опасность рассредоточения и исчезновения из мировой истории. С болью в сердце мы наблюдаем, как наш народ буквально вымирает, как в количественном, так и в качественном отношении. С каждым годом ухудшается "демографическая" ситуация (некоторое выравнивание статистических показателей происходит в основном за счет малых народностей и наплыва мигрантов), наши потери с начала 90-х уже превысили 10 миллионов человек! Многие, оказавшись подданными новообразованных государств, где тон задают инородцы ("прибалтийцы", "казахи" и прочие "украинцы"), вынужденно или добровольно ассимилируются с этими новыми политическими нациями, перестают осознавать себя русскими, утрачивают нашу православную веру. Другие - становятся "общечеловеками", простыми "потребителями" в условиях глобализированного Мiра: для таких слово "Родина", "родители", "самопожертвование" - лишь пустой звук (о Боге и не вспоминают!). Третьи - вовсе теряют человеческий облик. Быть русским сегодня не на словах, а на деле и в духе - настоящее исповедничество. Господь наш Иисус Христос да укрепит всех нас в вере православной, да прибавит мужества и бодрости духовной!
Не забудем помянуть в молитве нашей и власть имущих - да вразумит их Господь, а также врагов наших, да умягчатся сердца и да откроются глаза их. Не забудем и о том, что наша вера и наша молитва без соответствующих дел мертвы: будем помогать друг другу, особенно нуждающимся в материальной помощи жителям разоренных войной окраин.
В молитве призываем нашу общую Заступницу, Богородицу и Приснодеву Марию, а также всех святых, в земле Российской и горе Афонской просиявших: святителей, мучеников, преподобных, юродивых, праведников и исповедников, блаженных князей и воинов, жизней своих не пожалевших положить за други своя, - включая тех святых подвижников, кто остался неизвестен людям, но известен Богу и Спасу душ наших. Верим, что с Божьей помощью повисшая над нами ночь, повергающая многих добрых и порядочных людей в уныние, малодушие и даже отчаяние, пройдет, мгла и морок, пришедшие с Запада и затмившие наше небо, рассеются. И на горизонте забрезжит заря Новой и Великой России. Где все русские люди смогут жить в мире и благоденствии, во всяком благочестии и чистоте. Аминь. Писано на Святой Горе в День Вознесения Господня 7 (20) мая 2015 года.
P.S. от summer56: О том, как можно присоединиться к молитве по соглашению, читайте здесь:
воина Игоря с дружиною ( Игорь Иванович Стрелков): воина Арсения с дружиною ( Моторола и его боевые товарищи); воина Елены; воина Виталия; воина Сергия с дружиною (Плохой Солдат и его подразделение); воина Михаила с дружиною; воина Евгения с дружиною (Прапор и его подразделение) Евгению очень нужна помощь. Он тяжело ранен; воина Павла с дружиною; воина Юрия ( Георгий); воина Сергия ( Здрилюк Сергей Анатольевич); воина Алексия с дружиною ( Алексей Мозговой и его батальон); воина Игоря с дружиною ( Игорь Безлер и его бойцы); воина Валерия с дружиною ( Валерий Болотов ) воина Сергия; воина Николая; воина Артемия с дружиной ( Луганск, Артем Сергеевич Галушкин); воина Геннадия ( подразделение Моторолы, делает репортажи);
Дата: Воскресенье, 07.12.2008, 01:42 | Сообщение № 1
Итак, открываем литературный конкурс "Последняя страница".
Условия конкурса.
Перед вами фотография:
Задание: написать рассказ или иное литературное произведение (выбор жанра не ограничен), чтобы окончанием, финальной сценой его было то, что вы видите на фотографии. Тема любая.
Начало конкурса - прямо сейчас, окончание 20 декабря.
20 декабря эта тема будет закрыта и создан опрос для голосования, которое продлится неделю со дня завершения конкурса. По итогам голосования будет определен победитель.
Вот, собственно, и всё.
Просьба в этой теме ничего, кроме работ не писать. Все лишние сообщения будут удаляться (переносить в тему с обсуждениями не будем, будьте внимательны).
Дата: Понедельник, 08.12.2008, 16:38 | Сообщение № 3
Трагикомично-ностальгическое:
Однажды он вырос. И пропеллер, исправно служивший немало лет, не смог обеспечить взлёт. Люди смотрели косо. И даже Она... И на полученные от продажи моторчика деньги он купил перебродившего варенья. Через неделю, пошатываясь, слез с крыши, и пошёл навстречу новой жизни и новым ценностям. Смотрите на Первом: От создателей "Форреста Гампа", "Терминатора" и "Эммануэль" - новый психологический блокбастер "Карлсон возвращается"!
Бог с тобой. А ты - с Богом?
Отредактировано Танк - Понедельник, 08.12.2008, 18:09
Дата: Понедельник, 08.12.2008, 16:50 | Сообщение № 4
Недоуменно-городское:
-Да что ж такое? Второй километр по этой дороге иду, и ни одного груздя! Может, надо было корзинку хотя бы взять? И вообще, как эти подосиновики выглядят-то? Ой, сдаётся мне, что где-то в той первоапрельской статье по весенним грибам опечатка....
Бог с тобой. А ты - с Богом?
Отредактировано Танк - Понедельник, 08.12.2008, 17:08
Тихо как… Странно! Сейчас он чувствовал себя Пашкой. В душе кипели страсти подростка. Хотелось кричать, добиваться правды и плакать одновременно. Хотелось встать посреди улицы и закричать: «Люди! Посмотрите вокруг! Красота-то какая! Ну почему же ВЫ такие злые…» - А кто тебе мешает это сделать? Павел Иванович вздрогнул. Рядом с ним на лавочке сидел мальчишка неопределенного возраста. Всматриваясь в его лицо невозможно было понять подросток он или взрослый парень, а глаза были наивные и лучезарные, как у пятилетнего мальчишки. - Кто тебе мешает встать и крикнуть? – повторил свой вопрос парень. «Я говорил свои мысли вслух?» - подумал Павел Иванович. - Послушай, ты так много думаешь, а делаешь мало – вздохнул юноша – пора уже что-то делать… - Ты кто? Ты откуда взялся такой деловой? - Это неважно…. - Знаешь что? А иди-ка ты… - А говоришь, что люди вокруг злые… - перебил вдруг взорвавшегося Павла Ивановича парень. – С себя начинать надо, Паша…. Веселовский побледнел. Он не страдал провалами памяти никогда, он очень хорошо помнил всех с кем имел когда либо дело. Этого парня он не знал. Он точно видел его первый раз в жизни. «Какой странный юноша… - снова подумал Павел Иванович, глядя на парня - Знает мое имя, знает о чем я думаю…Кто он?» Вихрь вопросов закружил в голове у Веселовского. Как-то все странно…. Тишина вокруг. Людей никого. И этот парень… Он слово из воздуха сотворился рядом с Павлом Ивановичем. Откуда он взялся? Куда делись все люди? Почему такая тоска вдруг тяжелым туманом обволокла его душу? Вопросы кружились в каком-то диком причудливом танце, от которого у Веселовского закружилась голова. Постепенно вопросы начали расползаться в разные стороны, а посередине хоровода вдруг отчетливо проявились слова, сказанные юношей – «С себя надо начинать, Паша». - А разве я злой? - как-то опустошенно спросил Павел Иванович - А разве нет? - Нет, ну я конечно не святой, но если сравнивать с другими, то можно сказать добрый. - А кто злой? - Ну…. Ну начальник мой, например. - Серьезно? - А там сам посуди. Сегодня ворвался к нам в каптерку, наорал на меня при мужиках. Я ему мальчишка, яблок наворовавший? Орет, глаза бешенные… И откуда в нем столько злобы? - От вашей с мужиками лени и безалаберности. Пока вы сегодня в каптерке анекдоты травили, твой начальник, обжигая руки, пар спускал с установки. Сколько раз он уже говорил вам, что следить надо за техникой, а вам все лень. Да и орал он сегодня из-за того, что опоздай он на три минуты, и взорвалась бы установка, и не разговаривали бы мы с тобой здесь. Он за вас испугался, вот и орал на вас от страха за вас же… - Ё-моё! А я удивляюсь почему уровень пара в установке низкий оказался! Так Егорыч мне жизнь сегодня спас? Павел Иванович потер затылок. Да, неудобно как-то. Сам виноват, а начальника весь день сволочью считает. А оказывается он сам пострадал… - Ну хорошо! Егорыч нормальный мужик. А Максимовна? Вот ведьма-то! Я вчера собаку кормил, а она аж шипеть начала от злости. - Максимовна очень любит сладкое. В свое время у нее был кавалер, который любил ее баловать шоколадом и конфетами. Но она совершила ошибку и они расстались. Сейчас у нее нет денег на самое необходимое. О сладком она может только мечтать, а ты при ней собаку конфетами кормишь. Да, она злится, но злится не на тебя, а на себя. Никого и ничего у нее нет. А могло бы быть все… - Совсем никого? - Совсем… Знаешь, Паша, нет злых людей. Есть люди, которых не понимают. Люди, как малые дети, когда не знают как сказать, начинают злиться и нервничать. Вам же было сказано «Любите друг друга!» и «Возлюби ближнего, как самого себя!». Ты представь, Паша, как бы ты хотел, чтобы относились к тебе? А теперь подумай, а ты по отношению к другим так поступаешь? Нет! А полюби ты окружающих тебя людей, одари их теплом своего сердца, и люди ответят тебе тем же. Сгори в любви к людям, чтобы обогреть и растопить их сердца! Тогда ты поймешь и что такое счастье, и что такое любовь, и что такое радость…. Веселовский слушал юношу, и слезы текли по его щекам. Ведь прав этот парень! Ой, как прав! Вот он, Павел Иванович, думает что он добрый, а одного обматерил, на другого наорал, с мыслями «Нечего по электричкам шляться!» не ступил место пожилой женщине. Что сделал он хорошего людям? Ничего! Он только видит плохое вокруг, а то что он творит, он не видит…. Павел Иванович тихо встал и пошел. Он шел медленно, как будто во сне. Хоровод мыслей снова закружился в замысловатом танце… Получается замкнутый круг. Он хочет, чтобы его любили, но при этом делает плохо людям, те в свою очередь тоже хотят любви, но отвечают злостью на злость других… И вдруг золотым лучом разбила мысль эти дикие пляски. Павел Иванович оглянулся, и сказал юноше, сидящему на скамейке: - Я разорву этот круг! Я буду любить людей! Я растоплю их сердца, даже если это окажется трудно! - Это будет очень трудно, Паша, но ты справишься! Павел улыбнулся и пошел по дороге, планируя свои дела, которых с этой минуты стало значительно больше… А юноша… Юноша счастливо улыбнулся, тихо взмахнул крыльями и улетел туда, где Свет и Любовь….
Редкий день выдается солнечным поздней осенью в наших краях. Маленький праздник света в царстве холодных дождей. Истосковавшись по природе и свежему воздуху, поехал наудачу из каменных джунглей, в любимый Павловский парк. Там на окраине, вдалеке от экскурсий и отдыхающих, есть аллея, напоминающая лесную дорогу. Кем-то умело сделанная скамеечка, лучшее место для отдыха. Не заметил, как задремал под теплыми лучиками солнца. «Не помешаю?» «Конечно присаживайтесь» –продирая дремотные глаза, ответил, еще не зная кому. Мужчина, на вид лет 40, присел на край скамеечки. «Все, мне пора», подумал я и повернулся, что бы сказать до свидания. Мое прощание застряло где-то внутри, когда я увидел полные слез глаза. «Посидите со мной немного»- попросил он, похоже, с трудом, сдерживал свои эмоции, и только глаза, большие голубые глаза, выдавали его состояние. Я одобрительно кивнул головой. Не в моих правилах вытягивать из человека его боль. Так и сидели мы, молча, не мешая друг другу. Изредка он вытирал слезы, видимо, текущие произвольно, помимо его воли. Не знаю, сколько времени прошло, я смиренно ждал, никак не проявляя свое нетерпение, и думал. Думал о своем, но это уже другая история………. Прощаясь, мы крепко пожали друг другу руки. Он побрел по аллее, унося свою печаль на понурых плечах, а я побежал по тропинке на вокзал. В наших краях темнеет рано и быстро.
P.S. Уже в электричке, подумалось, « нельзя человеку оставаться одному, в тяжелую минутку, должен быть кто -то рядом».
Только две вещи бесконечны: вселенная и тупость, и я еще не уверен по поводу вселенной. -Альберт Эйнштейн
Усталость и грусть… Все последние годы… Мне кажется, я испытывал только это. Я был всем должен – семье, работе, государству, друзьям. Как мне это надоело… Сейчас, сидя в пустынной аллее подумалось – а сколько я мог бы сделать! Если бы по-другому, разумнее, может быть эгоистичнее. Не позволив загнать себя в бесконечный беспросветный круг обязанностей. Хотя не все решал я. Многое определила судьба. Больной ребенок… знают ли те, кто это не прошел, что такое – растить его, неполноценного, но родного до спазмов в горле. И жена – ей, пожалуй, пришлось тяжелее всех. А ведь я помню ее другой – хохотушкой, безбашенной и бесконтрольной. Торнадо… Этим и закрутила она меня тогда… Нет, не погибла, не опустилась и не на таблетках. Но чего мне это стоило… Держать ее в тонусе. Доказывать, что она – желанна и прекрасна. Хотя желание это… эх, думать не хочу… Не потому, что не хороша, потому, что на то, что нужно женщине порой просто сил нет. Но ей это нужно, значит нужно и мне. И силы находились. И слова. И прикосновения. И она расцветала – еще на пару дней, недель, месяцев. Знаю, что ей хочется “как у других”. Новый Год – в компании. Друзья… Старых не осталось – кому нужна чужая беда. Сложился новый круг – в чем-то ущербных, в чем-то мужественных – тех, у кого в семье то или иное горе. Пьющая жена, нездоровый ребенок, трудности с жильем. Вот и компания. Поддерживали друг друга. Держались за то, что всем трудно. Помогали тем, кто был уже у грани. А ведь помогли! Вспомнил – помогли двоим, капитально! Один сейчас на нарах отдыхал бы, если бы не помогли долг отдать. Другой – из семьи чуть не ушел… Закрутило-захороводило, у мужиков бывает. Удержали. Вчера спросила меня, что на новый год надеть… Порадовать хочет. И ведь наеденет – что скажу – то и наденет. Хоть длинное, хоть короткое. Любит. Не за оплату лекарств, не за редкие моменты близости, просто любит. Цветочек мой. Цветочком была, цветочком и останется. Не изменить этого… А я хотел бы? Другой путь – успешный, яркий, светский. Без бед и огорчений. Со звездами подиума и друзьями по бизнесу? Странно… Как-то я раньше не думал об этом… А ведь нет, пожалуй. Нужен я им – и друзьям моим неудачливым, и ей, и крохе нашему, никому, кроме нас не нужному. Устал, да, очень. Отдых нужен. А бессмысленность… Да в чем она? Я ведь в любви… Все время в любви. Вон начальник, зараза такая, все соки выпьет. А потом в минуту откровенности скажет :”Да на таких, как ты наша наука только и держится”. А я ведь понял, что просить… Вчера только подходил к церкви и не знал, чего попросить… так все уныло было, не знаешь, чего вымаливать. Ну, и Господа, вроде как решил не напрягать. Но сейчас… Господи, прости меня за мой ропот! И сделай так, чтобы все осталось по прежнему. Может это я твою волю выполняю? А чью же еще? Кто решил-то за меня, по какой дорожке направить? Не оставь меня, дай пройти по-человечески все, что осталось… Ну дошел я-докатился… В обеденный перерыв Богом разговариваю. Санитаров впору вызывать... А ведь как-то легче стало, радостнее. И сил больше - откуда взялись только, до скамейки еле доплелся!
А перерыв-то, перерыв уже двадцать минут как закончится! Эх, попадет мне от Михалыча. Ну, да ничего – я теперь такого за остаток дня навояю! А институт наш – он близко, до конца аллеи только дойти…
"Свет, тень, свет, тень". Вот наступил на светлую полосу, а вот на темную, а вот и левой и правой ногой - на светлую! А ну-ка, подстроиться, чтобы всегда на светлую наступать! Нет, не получается... Фу ты, как хорошо, что никто не видит, как я тут переменным шагом кренделя выписываю! Кхе- кхе, погодка сырая, курить что ли бросить? Чаю, чаю с лимоном дома выпить! Длинная аллея, но зато здесь дорога прямая, идти легко. Туман впереди... Ладно, там разберемся, иду ведь уже.
Вероника сидела на лавочке в любимом парке... Сколько воспоминаний связано с минутами, часами, проведенными здесь... Ей вспомнилось, как они гуляли здесь с будущим мужем Николаем. Молодые были, веселые. Она закрыла глаза, предаваясь картинкам из прошлого. На лице играла загадочная улыбка. И вдруг как в сказке она услышала знакомый голос, даже вздрогнула от неожиданности: - Привет, родная! Перед ней стоял Николай из ее картинок прошлого. Вероника опешила сначала, а потом вдруг съежилась: - Родная? - с сомнением спросила она. - Давно ли я стала опять тебе родной? Ты что-то путаешь... Николай как-то виновато молчал. Было похоже на то, что он хочет что-то сказать, но не решается: то ли стыдно, то ли неловко, то ли еще что-то мучает. - Но ведь говорят же - первая жена от Бога, а ты... -О Боге вспомнил... И давно? -Ну что ты колешься? -Да, прости. Но непонятно мне все это. Я сижу отдыхаю, и вдруг ты. Я здесь не была много лет, впервые сына попросила привезти именно сюда, и тут - "как мимолетное виденье передо мной явился ты". - Я здесь почти каждый день бываю с некоторых пор. Я мечтал об этой минуте... А про какого ты сына говоришь, ты же... -Да, расстались мы с тобой в тяжелый для меня момент, совсем тяжелый и именно потому, что мне сказали, что детей у меня не будет. Помнишь? Николай молчал. Перед глазами тоже вставали картины из прошлого... *** -Николай Дмитриевич? Вам срочно надо приехать в больницу. У вашей жены, Вероники Олеговны, возникли проблемы. ей нужна моральная поддержка. -Что случилось? - кричал в трубку Николай - его молодую жену ночью забрала "Скорая" с острой болью в животе. Врач точно не смог установить причину боли, решили Веронику госпитализировать. Вероника вся была в лихорадке, живот сильно болел, сердце колотилось со страшной силой, дыхание было как у загнанной лошади. Николай испугался за любимую. Проводил ее до палаты хирургии, где ее должны были осмотреть и начать лечить. Его самого врачи отправили домой, сказав, что все сообщат по телефону. Утром Николай отправился с помятым видом на работу, с тоской ожидая звонка... И вот дождался. Отпросившись у доброго начальника, он помчался на такси в больницу. Прилетев как ошпаренный, он вошел в кабинет врача. -Что? Что случилось? - Во-первых, здравствуйте! - А, да! Здравствуйте, простите, просто я сильно волнуюсь! Что с Вероникой? - Вероника жива. И будет здорова через несколько дней. Но... - Что "но"? Что "но", если ей нужна моральная поддержка?? - кричал Николай. - Подождите, не кипятитесь так. Зачем кричать? вы же слова не даете сказать! - Простите. Но я ее очень люблю, я не могу ее потерять. Она - моя жизнь. - Это понятно! Такую женщину нельзя не любить. Но возьмите себя в руки! У Вероники Олеговны не просто болел живот, у нее была внематочная беременность... Нам пришлось сделать ей операцию, выяснилось, что у нее неправильное развитие женских органов, поэтому все так и случилось... Детей у нее не будет, к сожалению... Вы должны ей помочь пережить этот кризисный момент... - Как не будет детей, а как же наследник? - Николая начало трясти от какой-то детской обиды. Он был похож на ребенка, которому Дед Мороз не принес подарка в то время, как у всех детей подарки были. - Послушайте! Вы же мужчина! - начал сердиться доктор. - Я вас для того и вызвал, чтобы вы смогли скрасить первые горестные минуты Вероники Олеговны! - Я.. я... да, я пойду.. скрашу... -Ээээ... милок... "скрашу"... вас самого отпаивать надо! - доктор налили успокаивающего в минзурку и протянул Николаю. - Пейте! - и сликом влил в парня настойку. Николай утерся и пошел к двери, шатаясь. - Идите вы лучше домой. Я сам побуду с вашей женой. -Да-да...Я пойду... а вы... вы посидите... - и зарыдал. "Тьфу, сопляк!" - подумал про себя доктор. - "Вот не повезло девчонке! Хлюпик. А она молодец!" Доктор улыбнулся. Такая выживет в любом состоянии!! *** -Да, я поступил по свински. Ушел не простясь, вообще ничего не сказав. Прости... Прости!!!! Я струсил. Но если бы ты знала, сколько раз я пытался к тебе прийти все объяснить... -Да, так много раз, что вскоре женился на другой... - сорвался упрек с губ Вероники. - И ты меня прости, теперь-то мне не больно. Тогда... да, я думала умру без тебя, но Господь миловал, отвел беду. И вообще Он нес и несет меня на руках. Именно тогда я это и поняла, если бы не ты... Слава Богу за все! - Но ты сказала про сына... Откуда же у тебя сын? -А это твой сын!! -?????????????????????? - Да-да! -Но... я ничего не понимаю!! *** Прошло несколько месяцев. Веронику давно выписали из больницы. Она действительно быстро поравилась. И с душевной болью она справилась. Не сразу: помог ей добрый человек - доктор, Василий Васильевич. Был он вдовцом, Вероника была для него как дочь. Он и взялся ее опекать. Вероника была ему очень благодарна. Но так случилось, что отношения отец-дочь постепенно переросли в другие. Нежные и трепетные - они стали отношениями между мужем и женой. Василий Васильевич предложил однажды Веронике выйти за него замуж, и она согласилась. Она стала его помощницей и дома, и на работе. Она закончила медучилище и стала работать, помогать в клинике, гда работал Василий Васильевич. Глядя на них, многие вздыхали от зависти и говорили: "Какая красива пара!", на что многие же возражали: "Да он же старый! Отхватила девка старика, а сама будет потом пялиться на молодых!", на что первые шепотом рассказывали историю Вероники. "Дааааааааа... такие не раастануться... или в один день умрут..." - соглашались пессимисты. Однажды Вероника отсыпалась после ночного дежурства. Василий Васильевич был на работе. В дверь позвонили. Она удивилась, никого не ждала в такое время. Она открыла дверь. На пороге стояла явно болящая женщина. Рядом с ней стоял мальчик лет шести. - Вы кто? - спросила Вероника, потому что женщине явно было плохо так, что прижалась к косяку. - Я... никто... А это сын твоего Николая... - прошептала она. -Как это никто? Как сын Николая? Прйдите, расскажите все! - заволновалась Вероника. - Я на 5 минут... Дело в том, что я сильно больна, мне надо лечь в больницу, а вот Кольку деть некуда. Я знаю, ты жена Николая... - Я не его жена, он бросил меня... - она не договорила, потому что услышала истерический смех незнакомки. Смех был ужасным, с хрипом каким-то, надрывный... Ей стало страшно. - И тебя бросил... Как это на него похоже!! -Что значит - и тебя??? - Ну видишь ли... Он давно встречался со мной. А когда узнал, что будет ребнок, бросил меня. - Странно... А меня бросил потому, что не будет детей... - А он такой, затейливый... Главное, чтобы была причина. Но как только какая-то трудность - сразу в кусты. - И что же теперь будет? -Не знаю, девочка! Я скорее всего умру, у меня что-то слегкими. Не бойся, не заразно, но... это все, я чувствую. Спаси моего мальчика... -Но это же все так сложно... Ты предлагаешь его усыновить, что ли? -Да, у тебя умный муж, у него есть вес в обществе. Ему помогут!! - Но... - Не спорь... Я все про вас знаю. Потому и пришла к вам, к тебе... - Ну хорошо, только вы уж сообщайте о себе. Какая больница, палата, что еще? Мы придем навестить с Коленькой. - Хорошо... И незнакомка ушла, оставив на пороге хорошенького мальчика, похожего на Николая-большого. "Что скажет Вася?" А Василий с радостью взялся за мальчишку. Все свободное время он проводил с ним. Поскольку мальчик был им никто, ни в сад, ни в школу оформить его не могли. Стали оформлять опекунство, и тогда стало проще. А незнакомка... Света... они все вместе навещали ее в диспансере для легочников. Она вскоре действительно отдала Богу душу. Умерла она во сне, на лице ее была умиротворенная улыбка... Василий и Вероника знали почему она улыбалась - ее мальчик был пристроен. *** -Значит мой сын от Светки... - От Светланы... Эх ты... Дон Жуан... - А где же твой Василий? Он значит на работе, а ты тут в парке предаешься воспоминаниям, - начал ерничать Николай. - Василий погиб в автомобильной катастрофе... Мы ехали вместе... В нас въехал другой автомобиль со встречной. Вася погиб, а я... а я с тобой тут прохлождаюсь, - начала сердиться Вероника. - И вообще, иди! Сейчас за мной приедет сын, не хочу, чтобы вот так произошла встреча. Его надо подготовить! Он отцом считает Василия! Может, это и неправильно, но... не решились мы ему сказать про тебя... -Да-да, я пойду! Но можно мы увидимся? Конечно можно! - Вероника протянула визитку с адресом и телефонами Николаю. - Увидимся! Только сейчас - уходи!!! *** Николай шел по осенней аллее. Душа и плакала и смеялась. Он вдруг многое понял. Понял, как много потерял из-за своих подлых поступков, и как много приобрел, благодаря доброте других. "Господи! Благодарю Тебя, что ты привел сегодня Веронику в наш парк!" -Мам! А вот и я! - Вероника, глядевшая вслед сгорбившейся фигуре бывшего мужа, вздрогнула. - Сына! Ты что пугаешь меня! - Мамуль, а кто это? -Где? - Да вон, мужик идет! Ты чего так на него смотришь? Как на привидение! - Коленька засмеялся. - Колюнь! Это твой родной отец... - брякнула Вероника, и зажал от неожиданности рот. - ой!! - Ладно, мам! Ведь не 6 лет мне. Кое о чем я догадывался... А что же ушел-то он? Не захотел на меня смотреть? - Да это я его прогнала! Испугалась за тебя, думала, подготовлю сначала... - Так я пойду догоню его... -Не надо! Ему надо с этими новостями переспать!! Как с горем! Так и со счастьем! Пусть идет... Думает... Он еще придет к тебе, сына!!! -Да? Ну ладно, ты лучше знаешь, ты же у меня умница! - Коленька улыбаясь посадил Веронику на инвалидную коляску и они поехали в другую сторону, к автомобилю, чтобы ехать домой, а может - навстречу новой жизни! Точно так же как шел и Николай в задумчивости - то ли домой, то ли к новой жизни! СТОЯТЬ! НЕ ПАДАТЬ! НАДЕЖДА
«Вот и всё». Эта мысль возникла так плавно и так хладнокровно, что Кира даже улыбнулась. А ведь и правда. Можно больше не ломать голову и не искать варианты. «Вот и всё…». Кира бросила телефонную трубку на диван и усмехнулась. Всего пару минут назад у нее ещё теплилась хоть какая-то надежда на то, что проблемы в издательстве решаться. Увы… Всего одного телефонного звонка оказалось достаточно, чтобы подорвать последнюю надежду. Завтра, максимум послезавтра она потеряет работу. А вместе с ней ее потеряет и половина их редакторской команды. Дело всей их жизни. Всего-то навсего… «Вот и всё…». Она понимала, что сейчас нужно ехать в издательство, пытаться что-то придумать, но сил на это у нее не было. Она машинально взяла со столика сумку и ключи от машины, и в этот момент ее взгляд упал на фотографию, висевшую на стене в гостиной. Мрачноватая, узкая аллея городского парка… Вязкие тени деревьев, тоненькие лучи света, тщетно пытающиеся пробиться через этот полумрак… и одинокая фигура человека, медленно уходящего по аллее вглубь парка. Это была одна из самых первых ее фоторабот. Тогда она была еще студенткой, начинающим фотографом, и ей даже в голову не приходило, что когда-нибудь ее фотографии будут печататься в дорогих журналах и альбомах, а сама она станет редактором пусть и не большого, но престижного и прибыльного издательства. И уж конечно, она не могла предположить, что будет жить в прекрасном собственном доме абсолютно одна и что даже по вечерам в выходные дни ее телефон будет всегда молчать. Впрочем…все это было уже пройденным этапом. Фотографией она не занималась уже много лет, все время и силы отдавая редакторской работе, а с вязким, тягучим одиночеством как-то уже свыклась, как свыкаются с монотонным городским гулом. А теперь, вдобавок ко всему, ей предстояло ещё и потерять работу… Вот уж действительно, «всё». Кира усмехнулась, не отрывая взгляда от фотографии. Это была единственная вещь после работы, к которой она питала особое, очень странное чувство привязанности. Везде, где бы ни приходилось ей жить, она возила фотографию с собой и неизменно вешала на стену в гостиной. Она очень хорошо помнила тот день, когда сделала эту фотографию. Помнила, как медленно уходил по аллее парка тот человек. Он был абсолютно чужой для нее, просто прохожий, даже не заметивший, как щелкнул затвор ее фотокамеры. И все же… и все же Кира почему-то долго потом смотрела ему вслед и даже сейчас, восемнадцать лет спустя, она не могла забыть того странного чувства потерянности, которое ее тогда охватило… С тех пор она как-то странно привязалась к этой фотографии. А может быть, просто за много лет уже привыкла отождествлять ее с собой… Ведь фотография словно отражала ее собственную жизнь – одинокую и явно ведущую в никуда. Кира почему-то была абсолютно уверена, что жизнь того человека с фотографии уже давно закончена, и закончена безрадостно. «А знаешь, - вдруг мысленно сказала она, обращаясь к нему, - Я ведь скоро догоню тебя. У меня тоже впереди осталась только пустота. Весело, правда?». Кира молча усмехнулась, вышла из дома и села в машину. Ехать в издательство ей не хотелось, все равно все попытки что-то сделать были уже бессмысленны, а потому, включив зажигание, она просто выехала на городскую улицу. Было уже одиннадцать часов утра, городские пробки редели, и Кира тихо катила по городу, держа руль почти на автомате. Её автомобиль уже давно выучил привычки хозяйки, и теперь, казалось, слушался больше ее мыслей, чем рук. В это утро, повинуясь им, он вырулил из города и тихонько помчал хозяйку по загородному шоссе. Она ехала без всякой цели, просто ради движения – это всегда ее успокаивало. Впрочем, вскоре она все-таки почувствовала усталость – сказывалась бессонная ночь, проведенная в тяжелых раздумьях. Когда по пути ей встретился очередной крохотный городишко, она сделала по нему пару кругов, и нашла довольно симпатичное с виду кафе. Припарковавшись на почти игрушечной парковке, она вошла в кафе, тихонько звякнув висевшим над дверью колокольчиком. Внутри оказалось очень уютно и чистенько. Выбрав столик в углу, Кира уселась и принялась листать меню, все дальше уходя в свои невеселые мысли. Уже через пять минут ее движения стали абсолютно механическими, и в этот момент над ее ухом раздался бархатистый мужской голос: - Сударыня, боюсь, вы не заметили, но в нашем меню есть превосходные улыбки. Кира вздрогнула и подняла голову. У ее столика, держа в руках блокнот и весело постукивая по нему карандашом, стоял мужчина. В первую секунду она подумала, что это официант, но уже через мгновение отбросила эту мысль. По меньшей мере управляющий. Ему было явно больше пятидесяти – возраст выдавала легкая седина в волосах и тоненькие ниточки морщин на лице, но даже не взирая на это он выглядел все еще очень мужественно. Статная фигура, со вкусом подобранные рубашка и брюки, дорогие часы на запястье…. Все в его облике выдавало человека уверенного в себе и энергичного. Чуть улыбаясь, он выжидающе смотрел на Киру. - Что вы сказали? – переспросила она. - Я сказал, что в нашем меню есть превосходные улыбки, - повторил мужчина. - А… а вы кто, собственно? – Кира была не расположена к шуткам, - Ведь вы не официант. Мужчина усмехнулся и развел руками, будто сдаваясь. - Вы правы. Вообще-то я хозяин этого кафе. - Вот как? Вы сами обслуживаете посетителей? - В редких случаях - да. - А сейчас, выходит, редкий случай? - Да. Все время, пока они говорили, Кира чувствовала, как в ней нарастает раздражение, но сейчас ей вдруг стало любопытно. Она внимательнее взглянула на хозяина кафе. Он улыбался ей приветливо, но в его взгляде было что-то еще… Кира вздрогнула, когда поняла, что это. Сочувствие. Он смотрел на нее с сочувствием. В любой другой день ей это категорически не понравилось бы, но сейчас… сейчас она вдруг сникла, уловив это странное сострадание от совершенно чужого человека. Едкий сарказм, с которым она могла говорить так виртуозно, куда-то улетучился, и она просто тихо спросила: - Вот как? А что же во мне такого редкого? Хозяин кафе не ответил. Он внимательно глядел на Киру, а потом вдруг заговорчески улыбнулся. - Видите того рыжеволосого мальчугана? – он махнул рукой вглубь зала. Кира обернулась и увидела компанию детишек, весело завтракающих за большим круглым столом. Среди них выделялся шустрый мальчишка лет пяти с огненно-рыжей шевелюрой. В его вихрах лихо запутался праздничный серпантин и теперь мальчуган сосредоточенно пытался его вытащить. В этот момент он уловил взгляд Киры и вдруг, к ее удивлению, широко улыбнулся и приветливо помахал ей рукой. - Это мой самый младший племянник, - объяснил хозяин кафе, - у него сегодня праздник с друзьями и сейчас, когда я угощал их пирожными, он спросил меня, почему вот та красивая тетенька в углу не улыбается. Он умолк, словно давая Кире возможность сообразить. Она понимающе хмыкнула: - Та красивая тетенька – это я? - Верно, вы. - Вот как… и что же вы ответили вашему племяннику? - Я ответил, что вы, должно быть, не увидели в нашем меню страничку об улыбках. И тогда он попросил меня обязательно вам о ней сказать. Что я и делаю. Он забавно развел руками – совсем как волшебник, которого застукали за добрым делом и заставили объясняться. Кира внимательно взглянула на него, потом перевела взгляд на веселого рыжеволосого мальчугана, вновь вернувшегося к сражению с серпантином, и вдруг почувствовала, что на душе у нее тихонько теплеет. - А почему вашему племяннику так важно, чтобы я улыбнулась? – спросила она. - А он вообще не любит, когда люди грустят. Характер такой, что поделаешь, - развел руками хозяин кафе. - Что ж… спасибо ему. Хоть кому-то важна моя улыбка, - Кира собиралась сказать это шутливо, но не смогла сдержать горьких ноток в голосе. Хозяин кафе вскинул брови. - Хоть кому-то? Что вы имеете в виду? - Что больше она никого не волнует. - Вы уверены? - Абсолютно. Хозяин кафе покачал головой и вдруг хитро сощурился, устремив взгляд на свои наручные часы и как будто что-то подсчитывая. - Итак…, - торжественно изрек он, - За последние четыре с половиной минуты в мире обнаружились два человека, которых ваша улыбка интересует совершенно серьезно. Верно? Верно. Дальше: всего четыре с половиной минуты назад вы даже не догадывались об их существовании. Верно? Верно. Что ж… два верных факта. И какой же вывод из всего этого получается? Кира вскинула брови. - И какой же? - А очень простой, - ухмыльнулся хозяин кафе, - Если всего четыре с половиной минуты назад вы не знали, что есть кто-то, кого волнует ваша улыбка, как же вы можете быть уверены, что через следующие четыре минуты она не заинтересует еще кого-то? А через два дня? А через неделю? А представляете, сколько людей найдется, если подождать месяц? А кроме того, - хозяин кафе хитро подмигнул Кире, - а кроме того, вы, сударыня, на редкость задумчивы и вполне могли не заметить за все это время тех, для кого ваша улыбка важна. Ведь вы даже упустили из виду улыбки в нашем меню, а оно, поверьте, оформлено и напечатано на редкость качественно! Хозяин кафе не шутил – он улыбался, но в его взгляде не было усмешки. В нем теплилось мягкое и очень деликатное сочувствие, и Кире вдруг как-то очень по-детски захотелось ему поверить. Она хотела было что-то сказать, но вместо этого вдруг тихонько улыбнулась. А потом сказала: - А знаете что… давайте-ка сюда ваши улыбки. Хозяин кафе радостно щелкнул карандашом по блокноту. - Вам со сметаной или с джемом? - С джемом, - улыбаясь, ответила Кира и, подумав, добавила, - Абрикосовым. Улыбки оказались оладушками, - горячими, ароматными и на редкость вкусными. Хозяин кафе собственноручно принес их Кире на большом блюде. Абрикосовым джемом на каждом из них была нарисована улыбка. Тут же на столике появилась чашка и чайничек с ароматным жасминовым чаем… Кира растерянно улыбнулась – она даже не заметила, когда хозяин кафе успел выяснить у нее ее любимый напиток. Впервые за долгое время Кира сидела вот так и тихо наслаждалась самым обыкновенным завтраком. Вкус оладушков пробуждал в душе что-то давно забытое из детства и это очень согревало. Впрочем, Кира все-таки была реалисткой. Она понимала, что через пару минут, когда она выйдет из кафе, это мягкое очарование отступит, но все равно ей было приятно посидеть вот так хотя бы чуть-чуть. Допив чай, Кира оставила на столе плату за завтрак и направилась к выходу. Хозяин кафе в это время обслуживал за стойкой бара пожилую пару. Он ловко разливал по чашечкам чай и слушал что-то рассказывающих ему старичков с таким неподдельным вниманием, что Кира даже не решилась отвлечь его, хотя ей очень хотелось сказать ему спасибо. Она направилась к дверям и вдруг… замерла на месте, не веря тому, что видит. Справа от двери на стене висела фотография. Та самая фотография. Ее аллея. Солнечные лучи падали на неё из окна и тихонько играли на стекле и рамке, отчего сама фотография неуловимо менялась. Мрачноватая аллея, вязкие тени от деревьев и уходящая вдаль фигура… все это было таким же, как и всегда, таким, как привыкла видеть Кира каждый день, но теперь… теперь все в фотографии было согрето тихим солнечным светом. Кира даже не догадывалась, что ее творение может выглядеть так… - Вам нравится? Кира обернулась. Хозяин кафе смотрел на нее с любопытством. - А вам? – вырвалось у нее. - Очень нравится. Только вряд ли я гожусь в судьи, - он смущенно хмыкнул, - Ведь это мой портрет. - Ваш?! – Кира опешила, - В каком смысле – ваш? - В прямом. Это я на фотографии. Кира почувствовала, как пол уплывает у неё из-под ног. - Вы??? - Да, - хозяин кафе улыбнулся, но в его взгляде, обращенном к фотографии, вдруг появилась давняя затаенная боль, - Однажды, когда-то очень давно, я шел вот так через парк, а какой-то фотограф меня сфотографировал. Я тогда об этом даже не догадался, да и не до того было… А пару лет назад, когда мы с племяшками делали коллажи к празднику и возились со старыми журналами, нашли в одном из них эту фотографию. Говорят, сложно узнать себя вот так, со спины, но я узнал… Потому что тот день… В общем, он был для меня очень важным. От волнения у Киры уже гулко ухало сердце. - Важным? Хозяин кафе задумчиво смотрел на фотографию. - Да. В тот день я решил, что впереди у меня больше ничего не будет, что моя жизнь, скажем так, больше не имеет смысла. А потом… а потом выяснилось, что это не так, - он улыбнулся, - Вот поэтому у меня есть это кафе, поэтому я всегда стараюсь, чтобы мои посетители улыбались и поэтому я так благодарен тому фотографу… Ведь благодаря этой фотографии я каждый день вспоминаю о самом важном. Кира чувствовала, что дар речи подчиняется ей уже с огромным трудом. - О чем же? - О том, что впереди - всегда начало, - тихо ответил хозяин кафе. Он взглянул на Киру с теплом и пониманием. И улыбнулся. - Заходите к нам ещё как-нибудь. У нас всегда найдется для вас улыбка. Кивнув ей в знак прощания и не дожидаясь ответа, он энергичной походкой направился за стойку, где его уже поджидали посетители. Кира несколько мгновений смотрела ему вслед, не в силах вымолвить даже словечка, а потом медленно толкнула дверь кафе…
Уже в машине, закрыв лицо руками, она впервые в жизни по-настоящему плакала. Улыбалась и плакала, - и чувствовала, что светлее этих слез в ее жизни еще ничего не было.
…А совсем поздним вечером она сидела на диване в своей гостиной, закутавшись в плед и обхватив ладонями горячую чашку с чаем, и вспоминала все события этого дня. Она все-таки поехала в издательство… и была встречена таким волнением среди коллег, что сначала даже не поняла в чем дело. А потом выяснилось, что у одного из ее помощников возникла идея. Это еще не был выход, это была еще только смутная мысль, но она давала хоть какую-то надежду – а для них это было самым главным. Весь оставшийся день прошел в сумасшедшем ритме. В буквальном смысле издательство превратилось в гудящий пчелиный рой – все пытались что-то придумать, что-то сделать, а возникшая идея совершенствовалась с поразительной скоростью. А когда выдалась свободная минутка – всего одна, чтобы успеть только наспех перекусить, - и перед Кирой на ее столе возникла чашка горячего жасминового чая, коллектив был озадачен вопросом, столь неожиданным, что на какое-то время все умолкли. Потому что Кира, встав из-за стола, вдруг громко спросила, кто принес ей этот чай. Вообще-то, эта чашка была абсолютно привычна для нее – она появлялась на столе каждый день в те часы, когда Кира решала отдохнуть от работы. Чай был превосходно заварен, именно так, как любила Кира. Она знала, что волшебная палочка, приносящая этот чай, была кем-то из секретарей, но в энергичном темпе работы издательства ей было некогда, да и неинтересно выяснять, кто именно это был. В конце концов, эта чашка входила в секретарские обязанности, а все остальное Киру не волновало. С минуту все удивленно молчали, а потом откуда-то появилась молоденькая девушка-стажер с огромной кипой бумаг в руках. Кира вдруг вспомнила ее. Это была студентка, которую она взяла на стажировку по просьбе одного из своих бывших преподавателей и к которой очень тепло отнеслась на собеседовании, а потом благополучно об этом забыла. Прижав к себе кипу бумаг, будто желая защититься, девушка смущенно сказала Кире, что это она принесла ей чай. «А до этого? Все это время его приносили тоже вы?». «Да…Я…А что-то не так?». «Все так. Я только… хотела сказать вам спасибо. Чай очень вкусный». Она видела, как радостно вспыхнуло от ее слов личико девушки, и поспешила вернуться к работе, чтобы не выдать собственной улыбки. «Четыре с половиной минуты… А кроме того, вы, сударыня, на редкость задумчивы…» слова хозяина кафе эхом звучали в голове Киры. А потом наступил вечер и были подведены итоги. Увы. Кира слишком хорошо знала свое дело, а потому понимала: они не нашли выхода как такового. Все, что они успели сделать за этот день, было все-таки слишком туманно, слишком слабо, но… но все равно какая-то странная, на редкость живучая надежда оставалась и категорически не хотела отступать. Кира ехала домой улыбаясь. Впервые за долгое время она была спокойна, так спокойна, что даже сама удивлялась этому. Она медленно катила по вечернему городу и думала о том, что как бы ни сложилось все завтра, все равно – у нее был этот, сегодняшний, день. Маленькое кафе, оладушки-улыбки и чашка ароматного жасминового чая, принесенная человечком, которому было не все равно, улыбается она или нет. А самое главное… самое главное, что теперь она знала, что будет там, впереди. Оторвавшись от воспоминаний, Кира взглянула на фотографию, так привычно висевшую на стене. Впервые в жизни она видела ее по-настоящему живой. Высокие мрачноватые деревья покачивали верхушками, а солнечные лучи все-таки пробивались через полумрак и изо всех сил старались подарить аллее больше света. А человек… а человек медленно шагал по аллее, и мелкие камушки тихонько шуршали под его ботинками. Кира смотрела на фотографию не отрываясь, а потом тихонько улыбнулась. «А знаешь, - мысленно сказала она вдогонку человеку, - Я все-таки была права. Я скоро догоню тебя. Ведь там, впереди, и для меня тоже… начало».
